«Большая стратегия» Нетаньяху и новый порядок на Ближнем Востоке

Радикализация региональной политики Израиля под началом Биньямина Нетаньяху отражает радикализацию самого израильского общества. И это надо признать, так как происходящее – всерьез и надолго, притом что проводимый курс саморазрушителен для еврейского государства. Созданное европейскими евреями как светский и отчасти социалистический проект, оно мутировало в сторону религиозного экстремизма выходцев из неевропейских регионов, ныне составляющих большинство населения. Отсюда ветхозаветная эсхатология и лозунг создания Третьего храма, что станет разрывом со всем региональным порядком, "стратегический присмотр" за которым на протяжении десятилетий осуществляли США.

Рано или поздно встанет вопрос о включении Израиля в общий процесс дерадикализации в регионе. Пока же применимо утверждение Генри Киссинджера (в его "Дипломатии" 1994 года) о том, что стремление объединенной Германии к абсолютной безопасности означало отсутствие безопасности у всех остальных государств Европы. По его мнению, в отсутствие у прусской элиты политической культуры умеренности только Бисмарк мог управлять созданным им государством без риска национальной катастрофы и потрясений в Европе. Для Ближнего Востока как никогда применим принцип неделимости и равной для всех безопасности: скорее всего, он и возобладает со временем, а пока регион ждут потрясения и радикальная трансформация сложившегося порядка.

Нет нужды говорить о близорукой линии Трампа, который резко изменил курс ближневосточной политики США еще в свое первое президентство, приняв решение о перенесении американского посольства в Иерусалим и признав аннексию Голанских высот. Тогда же он вышел из многосторонней сделки по ядерной программе Ирана (СВПД). Реакция Вашингтона на операцию Израиля в Газе и подключение к 12-дневной войне между Израилем и Ираном – логическое продолжение этого курса, который в том числе отражает представления христианских сионистов в Америке. Последние, ставя телегу перед лошадью, хотят форсировать Второе пришествие, причем в полном противоречии с ортодоксальным иудаизмом, уже не говоря о христианстве. Тут надо иметь в виду, что судьбы народов в истории так или иначе (признается это или нет) связаны с их религиозными верованиями, на что в числе прочего указывает кризис самого либерализма на Западе с его ускоренной дехристианизацией вследствие политики либерально-глобалистских, космополитичных элит.

Как бы то ни было, взрывоопасная смесь практической политики, религиозных и псевдорелигиозных убеждений привела к попытке силой закрыть палестинский вопрос. Ситуация раскалывает не только международное сообщество, но и Запад, как показала недавняя череда признаний палестинской государственности, включая Францию, Великобританию, Канаду и Австралию (упорно держатся лишь немцы – ФРГ и Австрия, хоть так, косвенно, признавая свою роль во Второй мировой войне). Расколотой оказалась и так называемая англосфера, о которой вещал Трамп в ходе недавнего визита в Лондон. Трамп надеется вовлечь арабов в некий план по Газе, который, надо полагать, призван сделать то, на что не способен Израиль за пределами чисто военных решений, превративших весь анклав в развалины, а его оккупация – очевидный путь в никуда.

Вряд ли арабские страны на это пойдут: слишком опасно идти против собственного общественного мнения. Но то, что принято называть "арабской улицей", уже давно существует и в европейских странах, в том числе вследствие неконтролируемой миграции из стран Ближнего Востока и Северной Африки, Пакистана и других мусульманских стран. Это наглядно показывает реакция на израильскую операцию в Газе.

В принципе, об этом предупреждала бывшая госсекретарь Мадлен Олбрайт в своей книге "Могущественные и Всемогущий" (2006), посвященной роли культурно-цивилизационных факторов, включая религию, в глобальной политике вообще и европейской в частности. Она призывала Запад "в равной мере глубоко отнестись к вопросам истории, идентичности и веры". Если в США пропалестинские настроения может получиться списать на "левый радикализм", включая объявление "антифа" террористической организацией, то в Евросоюзе это не проходит – в том числе в силу чисто светского характера европейских государств, что тоже надо признать.

Но наиболее далеко идущие последствия резкая смена курса в американской политике на Ближнем Востоке, означающая полный разрыв с международным консенсусом относительно двугосударственного решения, имела для самого региона. Если 12-дневная война с Ираном показала, что конечные цели Израиля в отношении этой страны включают смену режима и ее территориальный демонтаж (как тут не сравнить с политикой Запада в украинском конфликте в отношении России), то удар по Катару с целью ликвидации лидеров ХАМАС, по сути, обнуляет все американские гарантии безопасности арабским государствам, поскольку они явно не покрывают риски и угрозы со стороны Израиля, притом что никаких других в настоящее время не просматривается.

То же, надо полагать, происходит с американскими вооружениями у арабов: они явно представлены модификациями, которые делают их неспособными противостоять арсеналу ЦАХАЛ. Поэтому обозреватели отмечают отсутствие попыток Израиля достать своих противников в Алжире, который сделал выбор в пользу российских и китайских вооружений, включая средства ПВО и авиацию.

В итоге, с одной стороны, сглаживаются противоречия внутри арабского мира, а также между ним, Ираном и Турцией, а с другой – появляются признаки региональной гонки вооружений, включая ядерные. Легко предположить, что по примеру Пхеньяна Тегеран под давлением обстоятельств может сделать выбор в пользу обладания ядерным оружием, чего бы это ни стоило. Можно ожидать и более внятной иранской политики в Евразии, к чему подталкивает попытка Трампа вернуть себе военный аэродром Баграм – четыре года спустя после бегства американцев из Афганистана.

Пока же ставка делается арабами на Пакистан – единственного обладателя "исламской бомбы". Об этом говорит недавняя формализация договора между Исламабадом и Эр-Риядом о совместной обороне. Пакистан практически предлагает всему арабо-исламскому миру свой "ядерный зонтик", получая взамен неограниченные ресурсы не только для решения своих экономических проблем, но и для дальнейшего совершенствования своего ракетно-ядерного потенциала.

Окончательно рухнули так называемые авраамические соглашения 2020-2021 годов о нормализации отношений между Израилем и арабами – процесс, который так и не распространился на Саудовскую Аравию. Не исключено, что Израиль и США в своей политике в регионе окажутся у разбитого корыта, будучи не в состоянии проводить умеренную политику, предполагающую политическую волю договариваться.

Разумеется, возрастает востребованность российских усилий в регионе в самом широком спектре, включая энергетический. В минус можно записать последствия для отношений между Исламабадом и Нью-Дели, где с озабоченностью восприняли пакистано-саудовский пакт. У Исламабада давние тесные отношения с Вашингтоном и Пекином. У Китая интенсивные отношения с Ираном, Саудовской Аравией и другими регионалами. Так что нельзя исключать довольно разнонаправленных последствий для всей евразийской политики, включая ШОС.

Не будет преувеличением сказать, что новая "большая игра" только начинается, причем со слабых позиций у Вашингтона и Израиля. Что до Трампа, то он рискует имиджем своего президентства, обещав положить конец американским войнам и ввязавшись в проигрышный гамбит Нетаньяху на Ближнем Востоке. В любом случае Европа и сдерживание Китая подождут, что уже неплохо. Такова логика саморазрушения – слово, все чаще срывающееся с языка западных политологов и обозревателей.