Венеция – родина нового мирового порядка

Родина нового мирового порядка

Воистину венецианцы сделали из денег религию

Мы в первую очередь торговцы и лишь потом христиане.
(Средневековая венецианская поговорка)

Тот факт, что Венеция – уникальный памятник архитектуры, жемчужина Средиземноморья и все такое, известен всем. О ее уникальной роли в истории цивилизации сведений гораздо меньше. А ведь именно тут, на берегу чудесной лагуны Адриатического моря, сложился так называемый Novus Ordo, то есть «Новый порядок», тип правления, когда всем заправляют не какие-нибудь дремучие короли, а прожженные финансовые воротилы.

Расположенная на сотне островов, Венеция была не по зубам сухопутным ордам всевозможных варваров, терроризировавших Европейский континент в эпоху Великого переселения народов. Особенности географического положения определили ее судьбу – сделав упор на флот и заморскую торговлю, эта олигархическая республика стала морскими воротами Европы, а конфликты предпочитала разрешать с помощью дипломатии: подкупая противников, сталкивая конкурентов лбами или подсылая к врагам киллеров, не уступавших головорезам Хасана ибн Саббаха. Часто говорят, без венецианских боевых и транспортных кораблей совершить Крестовые походы было бы весьма затруднительно. Верно и обратное утверждение: без затеянной гипотетическими потомками Меровингов войны за веру Венеция не стала бы Венецией…

Все действия Венеции, в войне и в мире, определялись интересами коммерции. Она воевала только ради выгоды, не ради славы, и с холодной головой подсчитывала, какую финансовую прибыль можно извлечь из благочестивых порывов крестоносцев, а какую – из грубого разграбления Константинополя. Ее дипломатические договоры составлены в терминах компенсаций и репараций. В частном документе XV века, известном как Morosini Codex (Кодекс Моросини), есть формула описания бедствия: «Много людей погибло и много товаров испорчено». Суть торговли – в постоянно развивающейся экспансии. Однако сама Венеция расти не могла. Поэтому она эксплуатировала заморские территории – от материковой Италии до острова Кипр. На вершине могущества она была третьим по величине городом-государством Европы. При этом самым богатым. Вот почему собственный коммерческий интерес лег в основу национальной идеологии.

Самый ранний пример – соль. Обитатели лагуны торговали ею задолго до прибытия иммигрантов из Венето. Лагуна, где вокруг соленые воды мелководного моря, была идеальным местом для выпаривания соли. Венецианцы отнеслись к этому бизнесу ревностно. Они решили добиться монополии по снабжению солью материка. Венеция завоевала другие центры соляного производства на ближайших территориях. Затем настал черед солеваров по всей Адриатике: их заставили закрыть свои производства, кого-то силой, кого-то подкупом. Вся соль, производившаяся на заморских территориях (к примеру, в венецианской колонии Кипр), доставлялась в Венецию и хранилась на ее огромных складах, откуда отгружалась покупателям по монопольным ценам. Город эффективно подавил малейшие намеки на конкуренцию. Это был венецианский способ делать бизнес.

В подобном же духе Венеция воспользовалась спросом на пряности, возобновившимся в XII столетии, когда Средиземное море вновь открылось для судоходства. Очень скоро она захватила господство в торговле пряностями. В XVI веке, к примеру, из Александрии ввозилось почти шестьсот тонн перца в год. В городе были даже специальные перечные чиновники.

Крупнейшим источником доходов была торговля в дальних пределах; чем больше риска, тем выше прибыль. Подсчитано, что в начале XV века торговый флот города составлял около трех тысяч трехсот судов. Венецианские корабли покидали порт в составе конвоев; каждый год отправлялось семь торговых экспедиций в разные пункты назначения. К примеру, один флот направлялся в Крым, другой – на Кипр и в Египет.

Боевые галеры принадлежали городу, их сдавали в аренду тому, кто побеждал на аукционе. Это ярчайший пример проявления коммерческого инстинкта города. Оплата фрахта и даты путешествия оговаривались заблаговременно. Купцы, оставшиеся дома, могли вкладывать деньги в предприятие купцов, отправлявшихся в плавание, за соответствующую долю в ожидаемой прибыли. Так можно было получить немалый барыш. По возвращении больших торговых кораблей причалы в Венеции были завалены коврами, шелками, благовониями, мешками с гвоздикой и корицей. Argosy – так назывались эти корабли; воистину подходящее имя. Это слово происходит от названия порта Рагуза (Дубровник в теперешней Хорватии), в XVI веке – венецианской колонии.

В XIV веке воск и перец, сандаловое дерево и имбирь доставлялись в Европу венецианскими купцами из обеих Индий и Сирии, Тимора и Малабара. Восток не знал рыночных цен на Западе, а Запад понятия не имел о ценах на Востоке. А венецианские купцы знали и те, и другие. Металл и мануфактура отправлялись на Восток, хлопок и специи – в обратном направлении. Венецианцы использовали возможности, которых другие города и страны не видели либо не обращали на них внимания. Венеция – поворотный пункт между тем, что мы называем Средневековьем, и началом Нового времени.

В Венеции были учреждены первые в мире банки. В официальных документах частные банки упоминаются с 1270 года. Также в XIII веке в Венеции был создан первый финансируемый из бюджета национальный кредит, называвшийся monte (буквально – гора, но здесь это слово приобрело иное значение – столбик монет). До XIV века в городе свободно действовали ростовщики, хотя в большинстве других городов их деятельность была запрещена. В XII веке начисление высокого процента называлось старым венецианским обычаем. Прилавки менял, покрытые ковром или тканью, стояли под сенью колокольни на площади Святого Марка. Воистину венецианцы сделали из денег религию. На переводных векселях часто можно было прочитать фразу «Христос да хранит тебя». Государственный (публичный) банк появился в Венеции в 1587 году, а Банк Англии – в 1694-м. Венеция стала крупнейшим рынком золота и серебра в мире.

P/S: Деньги – Вторая кровь

Источник

Венецианская разведка

«Десять объединенных людей могут добиться того, что тысячи не объединенных будут дрожать» – Мирабо

Большую роль в истории разведки периода средневековья сыграла Венеция. Эта самая богатая в те времена торговая республика обладала и самой опытной дипломатией в Европе. В Венеции еще в XV в. ввели в обычай просмотр всей почтовой корреспонденции для добывания нужной информации. В XVI в. разведка здесь была отделена от дипломатии, хотя на практике они обычно дополняли друг друга.

Совет десяти (Consiglio dei Dieci) – орган Венецианской республики, основанный указом Большого совета в июне 1310 году после заговора Кверини-Тьеполо против дожа Градениго. В функции Совета десяти, первоначально созданного как временный, входил надзор за сосланными заговорщиками. Совет десяти занимался только охраной политической и социальной структуры венецианской Коммуны. Формально состоял из десяти советников, однако они не могли самостоятельно принимать решения, а только вместе с дожем и шестью его личными советниками по районам Венеции (систере), тем самым Совет фактически состоял из семнадцати человек.

На его заседания всегда приглашался специальный прокурор (Avvogatori di comun), имевший совещательный голос. Также могли приглашаться представители судебных органов. Десять советников на год выбирал Большой совет, им запрещалось избираться на следующий год, в течение которого проверялись возможные злоупотребления этих советников. Запрещалось присутствие в совете двух представителей одной семьи.

Совет десяти управлялся не единолично, а тремя главами – capi dei dieci. Эти представители назначались на месяц, во время которого им запрещалось выходить в свет, чтобы не знать слухов и сплетен. Совет собирался ежедневно, работа в совете не оплачивалась. Взятки и подкуп в Совете карались смертной казнью.

Исходя из сложившейся обстановки Совет десяти быстро создал превосходную сеть шпионов и тайных агентов по всей Европе и за её пределами. Также Совет десяти получил право принимать решения равносильные решениям Большого Совета, что позволяло Венеции оперативно реагировать на проблемы.

В 1334 году Совет десяти получил дополнительные полномочия, в его ведении находились шпионаж, допросы и тюрьмы. Совет десяти также рассматривал поступающую от анонимных осведомителей информацию, которая опускалась в специальные урны, называемые Львиными пастями.

Урна для доносов от анонимных заявителей. Перевод надписи: «Тайные обвинения против любого, кто скрывает милости или услуги, или тайно сговорился, чтобы утаить истинный доход от них»

С 1335 года Совет десяти действует на постоянной основе. Совет имел влияние на полицию, армию, финансы, то есть на те сферы деятельности, которые требовали быстрого принятия решений. Совет десяти представлял собой совершенно закрытый и самостоятельный орган, не отчитывался даже перед специальными прокурорами, и приобрёл славу неумолимого судьи над всеми жителями Венеции. Членами Совета десяти становились обычно представители самых богатых и знатных венецианских родов. В 1539 году Совет десяти создал ещё одну группу – трёх государственных инквизиторов (capi).

Государственные инквизиторы (Inquisitori di Stato), или Инквизиторы против распространения тайны (Inquisitori contro la propagazione del segreto), или Верховный трибунал (Supremo Tribunale) – одна из высших магистратур Венецианской республики, ассоциированная с Советом десяти, и отвечавшая за борьбу с разглашением государственной тайны.

Первоначально должности инквизиторов в составе Совета десяти были экстраординарными и временными, с 1539 превратились в ординарную магистратуру, ставшую важным инструментом поддержания олигархического режима. Поскольку все государственные вопросы в Венеции решались на закрытых совещаниях лиц, облеченных властью, то разглашение полученной там информации теоретически уже могло являться преступлением.

Инквизиторов было трое:

Красный инквизитор, – назначавшийся из числа шести советников дожа и Светлейшей Сеньории.

Два черных инквизитора, – избиравшиеся из числа децемвиров.

Единодушное голосование всех троих означало окончательный приговор, вступавший в силу после объявления перед Большим советом. В случае разногласия, вопрос решался Советом десяти.

Инквизиторы могли арестовать и приговорить к публичной или тайной казни любого гражданина республики, даже члена Совета десяти, если его деятельность, по их мнению, представляла угрозу для государства. При этом они не были связаны юридическими формальностями при производстве следствия и вынесении приговора. Людей, осужденных на тайную казнь, в соответствии с традицией, топили по ночам в водах лагуны, чаще всего в канале Орфано.

Эжен Делакруа. Казнь Марино Фальера, осужденного Советом десяти.

Помимо использования весьма разветвленной сети осведомителей, венецианская тайная полиция активно поощряла деятельность доносчиков, для облегчения труда которых по всему городу были установлены специальные ящики, называемые львиными устами.

Около 1586 г. инквизиторы потребовали от венецианских послов за границей сообщать о деятельности лиц, бежавших из Венеции, спасаясь от преследований. Для выполнения этих порой щекотливых обязанностей послы получали специальные денежные фонды. Иероним Липпомано, венецианский посол при французском короле Генрихе III, а позднее при турецком султане, был уличен в передаче секретных сведений иностранным дипломатам. По приказу инквизиторов он был схвачен в Константинополе и заключен на венецианском корабле. Липпомано знал, что его ожидает в Венеции, и предпочел покончить жизнь самоубийством, выбросившись за борт.

В самой Венеции внимательно следили за лицами, посещавшими испанское посольство, а также посольства других стран. Венецианская разведка достигла немалых успехов и в XVII в., когда международное значение этого государства уменьшилось. Венецианский посол в Париже имел в годы правления кардинала Мазарини своего человека в Лувре, который подробно сообщал ему о тайных намерениях французского двора. Рост международного престижа России побудил венецианскую разведку распространить свою деятельность и на территорию Российского государства. 21 апреля 1704 г. инквизиторы предписали венецианскому послу в Константинополе найти надежного человека, знающего русский язык, которого можно было бы заслать в Россию,
чтобы узнать состояние дел и тайные планы правительства этой страны.

Таким образом, венецианцы создали первую профессиональную структуру по разведке и контрразведке.

Разведка служила политике, осуществляемой дипломатическими и военными мерами. Но и дипломатии часто приходилось оказывать услуги разведке. Дипломатия должна была не только действовать, но и высматривать, оценивать экономическую силу страны, определять, насколько эта сила находится в распоряжении правительства, выяснять военную организацию, планы монарха и тех, кто ему противостоит в пределах его собственного государства. Эти и множество других вопросов постоянно возникают перед разведчиками. Эти сведения жадно собирает и богатый купец, и капитан корабля, бороздящего моря и океаны в поисках новых торговых путей, новых стран для захвата и грабежа.

Роли купца, мореплавателя, воина, разведчика и дипломата часто сливались воедино. Посол и вообще дипломаты были официальными разведчиками, применявшими весь набор средств для добывания необходимых сведений. Однако посол мог становиться и главой контрразведки, наблюдавшей за эмигрантами, враждебными его правительству, и просто агентами, которых
подготавливают к засылке в его страну.

Еще более тесно переплетались функции разведчика и тайного агента, чему можно найти массу примеров в дипломатических летописях. С другой стороны, разведчик часто превращался в тайного посла своей страны. Нередким случаем было совмещение дипломатом обязанностей разведчика и диверсанта, организатора политических заговоров в стране, куда он был послан. Все эти функции настолько тесно переплетались, что выступление одного лица во всех этих ипостасях, быстрое превращение из дипломата в разведчика или наоборот никого не удивляло.
Источник

Тень Венеции

«Венеция – владычица морей, владеет и сушей»

«Венеция. Мой остров на ста двадцати двух островках, разделенных ста шестьюдесятью каналами. Эти островки соединяют в единое целое триста семьдесят мостов и мостиков. Мой же венецианский архипелаг объединяется тенью тайны.»

Тень, которую отбрасывает Венеция, порождает тайны. Там, где частная жизнь осознается как роскошь, хранение тайн приобретает всеобъемлющий характер. Город масок непременно должен быть и городом тайн. Жители города, несмотря на внешнюю общительность, известны скрытностью. Они не приглашают к себе домой случайных знакомых. На портретах венецианцы, как правило, хранят непроницаемый вид, здесь изображена скорее их должность, а не личность, действительный темперамент или особенности характера остаются тайной. Они непроницаемы. Об одном доже говорили: «Никто не знает, что он любит или ненавидит». Некий публичный лектор из другой части Италии не сумел втянуть своих слушателей, молодых венецианских аристократов, в какую бы то ни было политическую дискуссию.

«Когда я их спрашивал, – пишет он, – что люди думают, что говорят и чего ждут от того или иного движения в Италии, все они отвечали в один голос, что ничего об этом не знают». Было это молчание выражением страха или недоверия? Кто же станет дискутировать в городе, откуда человека могут изгнать на основании лишь подозрений? Завоевав в 1797 году Венецию, Наполеон захотел изучить только что завоеванных людей. Его интересовало, в частности, каковы убеждения и предубеждения венецианцев. Местные авторы исследования не смогли просветить Наполеона в этом, поскольку, по их словам, ответы на такие вопросы недопустимы. Ни один другой город так не заставляет молчать своих обитателей. Действительно, бывали времена, когда любая оплошность могла дорого обойтись. Когда два стеклодува, владевшие секретами своего ремесла, бежали в 1745 году в столицы иностранных государств, Сенат распорядился отравить их.

Отмечалось, что на Риальто банкиры и торговцы, как правило, разговаривали приглушенными голосами. Управление городом происходило тайно. Мы можем представить это как таинственность на восточный манер: с тайными встречами, тайными выплатами, тайными аудиенциями, тайными решениями и тайными смертями. Когда новых аристократов знакомили с практикой правления, их клятва верности включала обещание «веры и молчания». Это весьма характерно для Венеции. Одна из аллегорических картин во Дворце дожей – «Молчаливость» (La Taciturnità). На базилике Святого Марка есть странная каменная фигура – старик на костылях, приложивший палец к губам. Говорят, что Венеция была тайной олигархией, она не только хранила свои тайны, но природа ее собственной идентичности тоже была тайной.

Мост Риальто

Клятва Совета десяти звучала так: Jura, perjura secretum prodere noli (Клянись, давай зарок, храни тайну). В анналах правительства есть страницы, где можно найти слова non scribatur (не записывать). Некоторые венецианские хроники были сожжены. Архивы правительства были засекречены, дож не имел права просматривать их без сопровождения чиновника. Хранителем архива был человек, не умевший ни читать, ни писать. В тексте XVIII века «Китайский шпион» утверждается: «Молчание – символ этого правительства, все кругом тайна, и все покрыто таинственностью. Политическая деятельность скрыта за тяжелой завесой тьмы. В Венеции тех, кто говорит, погребают заживо в свинцовом гробу».

Историк XVII века свидетельствует, что «любые послы могут позавидовать венецианцам в умении превратить все свои действия в секретные с целью заговора. Они обсуждают каждое слово и действие и на их основании делают серьезные предположения и касающиеся государства выводы». Ни один венецианский чиновник не смел разговаривать с иностранным дипломатом под страхом смерти или пожизненного заключения. Оперные ложи были снабжены крохотными «гостиными», дипломатам следовало посещать какой-либо из оперных театров хотя бы для того, чтобы узнавать тайны, которые в противном случае были бы от них скрыты. Парадоксальным образом секретность только способствовала подозрениям и заговорам. Венеция слыла городом заговоров.

В 1511 году на заседании Сената произошла резкая перепалка, которую Совет десяти счел настолько постыдной, что о ней нельзя было упоминать, и от участников этого заседания потребовали клятву хранить тайну. По поводу множества предложений и споров, ставших известными Сенату, участникам заседания тоже приходилось давать обет молчания. Некоторых сановников заключали в тюрьму или отправляли в изгнание, чтобы те не могли ничего рассказать. Тайна была необходима для общего блага. Сенат целый месяц обсуждал, заключать ли в тюрьму некоего венецианского адмирала за некомпетентность и должностное преступление, при этом до адмирала не дошло ни слова из обсуждений до момента ареста. Друзья, страстно выступавшие в защиту адмирала, не предупредили его. Когда в Венецию стали просачиваться слухи о тяжелом военном поражении, Совет десяти отказывался обсуждать этот вопрос и сажал в тюрьму любого, кого подозревали в распространении слухов.

В конце XVIII века произошел казус с «венецианской тайной». Эта тайна преследовала сэра Джошуа Рейнолдса до могилы. Тайна касается теплой текстуры венецианской живописи. Как художники создавали золотистый, сияющий тон? Рейнолдс в поисках разгадки даже соскоблил немного краски с холста Тициана. Некая женщина, Энн Провис, заявила, что знает эту тайну, что она содержится в копии утраченного текста, посвященного методам и практике великих венецианских живописцев. Энн Провис обещала показать текст, но только в обмен на наличные деньги. Разумеется, это было мошенничество. Джеймс Гиллрей создал по этому поводу карикатуру под названием «Возрожденный Тициан, или Семь мудрецов советуются с новым венецианским оракулом».

Венеция была хорошо известна как город тайн, молчания и секретности. Генри Джеймс описывает ее как город «бесконечно странных тайн», а в «Женском портрете» (1881), действие которого частично происходит в Венеции, ощущается почти нестерпимое напряжение от слов, которые так и не были произнесены. Подобная атмосфера в высшей степени подходила венецианскому духу интриги. Казанова говорил о венецианских соотечественниках: «Их самая известная черта – делать тайну из ничего». В прошлом венецианцы делали тайну из правительства или из любви, теперь они счастливы создавать тайну ради тайны. Для таинственности были созданы гондолы с их маленькими кабинами со ставнями или черными драпировками. Венецианский писатель Джованни Мария Меммо писал в 1563 году, что в домах Венеции «следовало бы иметь потайные двери, через которые можно было бы входить и выходить незамеченным».

Венеция до сих пор не лишена таинственности. В городе идет тайная жизнь, которую не видят тысячи туристов, занявших все публичное пространство. Вот почему здесь так трудно найти хороший ресторан – венецианцы придерживают их для себя.

Водная стихия усиливает чувство одиночества и тайны. Каналы превращают улицы в далекие и незнакомые.

Тайна сопутствует и тревоге, и стыду. Те, кто хранит секреты, могут скрывать и свою истинную натуру. Таинственность ведет к утаиванию и притворству. Считалось, что венецианцы никогда не обсуждают истинных мотивов собственных действий в событиях мирового значения.

Секретность имеет отношение и к власти. От изреченного слова можно отречься. В нем можно усомниться или опровергнуть его. Так что самым мощным остается непроизнесенное.

Тайный город приобретает вид лабиринта. Эта путаница вызывает беспокойство и даже страх у неосмотрительного путешественника. Она придает элемент интриги самому незамысловатому пешему маршруту. Венеция – город тупиков и кружных улочек, здесь есть кривые calli, неожиданные повороты, низкие арочные проходы и пустые внутренние дворики, над которыми, как туман, висит тишина. Узкие дворы кончаются выходом к воде. Местные жители легко находят дорогу, но чужой может заблудиться. И вдруг во внезапном озарении ты находишь то, что искал, – маленькую церковь, дом, ресторан; они появляются перед тобой неожиданно. Так город преподносит подарок. Потом ты можешь не найти этого места – никогда. Кафка должен был понять Венецию.

Можно ощутить историческое движение развернувшегося перед тобой города. В стихотворении Томаса Стернза Элиота есть фраза о том, что у истории «множество хитрых тропинок, коленчатых коридорчиков, тайных выходов». Это о Венеции.

По отвечавшим эхом calli новости разносились быстро. Венеция была центром новостей, от Востока до Запада и от Запада до Востока. В начале современной эпохи она была главным каналом новостей в мире. Переписка купцов в XIII веке представляет собой значимый источник информации. Тот, кто первым узнавал новости – о важной сделке или о нехватке какого-либо товара, – получал наибольшую прибыль. Важнее всего была скорость. Дорогам полагалось быть в хорошем состоянии, а кораблям – плыть с высокой скоростью. Венеция была одним из первых городов, организовавших в XIV веке compagnia dei corrieri (курьерскую службу). Тем не менее, письмо шло из Нюрнберга в Венецию четыре дня.

В Северной Италии начинали ковать «движущие пружины» исторического процесса со времен Византийской империи и роли Венеции в судьбе Европы. Роковую роль в европейской истории сыграла Венеция с ее моделью олигархической империи, практикующей дипломатию, направленную на стравливание своих геополитических противников. Эта модель, перенесенная в Англию и Нидерланды, была дополнена мальтузианской концепцией народонаселения, оправдывавшей истребление целых народов борьбой за ресурсы для «избранных» государств. Возвышение небольшого по территории и численности населения города-государства на севере нынешней Италии стало возможным благодаря упадку Византийской империи. В XIII-XIV веках Венеция превратилась в центр европейских финансов и первой ввела в международную практику кредитование других стран, что позволило ей вмешиваться в их внешнюю и внутреннюю политику.

Генэузцы соперники Венецианцев, лишь подстегивали их в игре за Европу. Расцвет Флоренции и Сиены был связан с банковским делом.
При этом кредиты мелким производителям (вотчина местных и ростовщиков) считались более безопасными, чем кредиты феодальной знати, в широких масштабах прибегающей к ростовщическому кредиту для ведения многочисленных войн и покупки предметов роскоши. Здесь в качестве крупных ростовщиков по всей Европе выступали, прежде всего, итальянские купцы из Ломбардии, открывавшие отделения «банков-ломбардов» (в связи, с чем ссуда под заклад движимого имущества получила название ломбардной операции, а в Лондоне даже появилась Ломбард-стрит). Именно из среды итальянских купцов выделились крупнейшие финансовые компании того времени: Барди, Перуччи, Альберти, Медичи и др.

Расцвет Флоренции и Сиены был связан с банковским делом. Папа поручает ростовщикам из этих городов собирать церковную десятину. Таким образом, в их руках оказались огромные капиталы, а в XIII веке в Сиене был создан и первый европейский банк – «Большой Банк», принадлежаший семье Bonsignori; итальянские банкиры ввели в ход векселя, по которым можно было получить деньги у ростовщиков в других городах и странах.

PS: «Сколько бы народ не платил, в итоге он всегда должен больше».

Источник

Андрей Фурсов: Откуда взялись венецианцы